Полина Раевская - Влюблена и очень опасна
– Простите мою бестактность, – продолжила хозяйка дома, – вовсе не хотела вас смутить. Это всего лишь неудачная попытка найти в вашем лице союзника, – вспыхнувшая на секунду улыбка осветила лицо женщины ярким светом. Но это был лишь миг, он прошел, и свет погас. Словно и не было. – Видите ли, – она продолжила, обращаясь только ко мне, – мне действительно ничего не нужно от Вовы. Тем более учитывая, как я с ним поступила, – хрустнувшие костяшки сообщили о силе, с которой женщина сжала руки, – никогда себе не прощу! Ну, да вам об этом слушать неинтересно, – она провела рукой по лицу, будто пытаясь отогнать с него тень. – Вся эта затея с кражей контракта. Я ведь ничего о ней не знала. Это все Андрей. Преподнес мне документ торжественно в качестве подарка. Не судите о нем строго, он ведь мальчишка, в сущности. Эдакий жест д’Артаньяна, добывшего подвески для своей Констанции. Вот только мне они совсем ни к чему оказались. Конечно, я не стала огорчать мальчика. Будет еще время мягко объяснить ему, что к чему, но договор оставлять у себя я не собиралась. И да, не скрою, хотелось все же вернуть бумаги эффектно, доказав Володе отсутствие корысти. Пусть никто не верит, но я выходила замуж по любви.
– Я верю! – пожалуй, даже слишком горячо заверила я собеседницу. – Но вдруг этот ваш Андрей, стремясь доказать силу своей любви, договор не только у папеньки украл. Что, если он наведался и в нашу нотариальную контору? – мне так хотелось поверить в невиновность сидящего передо мной человека, что я с легкостью обвинила в преступлении пусть и незнакомого, но не очень симпатичного мне человека.
– Браво, – Креольский хлопнул в ладоши, – мисс Марпл раскрыла загадочное преступление, – он даже не пытался скрыть насмешку в голосе. – Развязка в духе женского детектива. Мужчина совершает убийство ради любви. Вот только, душеньки вы мои, в жизни все иначе бывает. Деньги! Вот главная движущая сила всякого преступления. И пока, вы уж меня простите, от пропажи документов больше всех выигрываете только вы. Так что…
– Постой, – словно утопающий, схватилась я за последнюю соломинку, – мы же еще не спросили у Ангелины про алиби!
Креольский пожал плечами:
– В наше время убивать лично совсем не обязательно. Уверен, на момент убийства моего брата вы находились где-нибудь в очень людном месте, не так ли?
– Откуда мне знать? – удивленно спросила женщина. – Вы уж простите, но в последнее время жизнь моя бьет ключом, поэтому я понятия не имею, когда скончался ваш родственник. И, вполне возможно, я даже не вспомню, где именно находилась в тот момент.
Но, как выяснилось, она ошибалась, в отличие от Креольского, который как раз оказался прав – железобетонное алиби подозреваемой номер один не удалось бы разрушить и молотобойцу. Оказывается, именно в тот момент, когда шеф сделал свой последний вздох, милая хозяйка дома предавалась любовным утехам со своим пасынком, задокументированное свидетельство чему находилось у ее, пока еще законного, супруга. Позвонив Татарскому, Креольский получил надлежащее подтверждение. И, хотя все это еще нуждалось в дополнительной проверке, было очевидно – связать эту парочку напрямую с убийством брата Олегу не удастся.
Конечно, сдаваться так легко он не собирался, о чем и поведал мне по дороге домой довольно эмоционально, но, на мой взгляд, выстроенная им стройная версия рассыпалась прямо на глазах. И дело тут не только в наличии алиби у главных подозреваемых, но и в шаткости их мотива, ведь, если на момент убийства Креольского Татарский еще не знал о супружеской измене, похищать брачный контракт не имело особого смысла. Конечно, парочка наверняка понимала, что веревочке виться недолго и нужно заранее продумать пути отступления, но Ангелина уверяла, будто тот раз был первым и единственным, когда она изменила мужу. Я ей верила! В отличие, к слову, от Олега, тут же обвинившего меня в излишней сентиментальности.
Глава двадцать пятая
Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и – глупыми, чтобы они могли любить мужчин…
Ф. РаневскаяНесмотря на то что усталость валила меня с ног, мне удалось найти в себе силы приготовить нам легкий ужин. Ольга, по традиции, где-то отсутствовала, чему я, разумеется, была несказанно рада. Приученная Андрейкой тщательно сервировать стол перед каждой трапезой, я старательно раскладывала столовые приборы, когда Олег, стащив со стола кусок сыра и колбасы, соорудил из них бутерброд и предложил его мне.
– Но ведь скоро будет готов ужин, – слабая попытка оказать сопротивление была с негодованием встречена моим желудком, который громким, очень хочется надеяться, что не очень, рыком возвестил свой протест.
– И кто же нам помешает его съесть? – парировал Креольский, который тем временем состряпал второй бутерброд и принялся с аппетитом его уплетать. Все еще сомневаясь, не будет ли моя капитуляция расценена как отсутствие хорошего воспитания и не является ли предложение проверкой на манер той, которую принц из знаменитой сказки устроил принцессе, подложив ей под перины горошину, я аккуратно откусила кусочек и едва не заурчала от удовольствия. В конце концов, кого я обманываю? Принцесса из меня как из хрюкающего парнокопытного балерина, так что долой условности – да здравствуют вкусные бутерброды перед едой!
С удовольствием уплетая булку с вредным мясным продуктом, сидя рядом с мужчиной, которого, вне всякого сомнения, я любила, я чувствовала себя необычайно счастливой. Разумеется, по всем законам моей жизни это не могло длиться вечно. Хлопнувшая входная дверь возвестила об обитателе квартиры, об одной мысли о котором кусок колбасы застрял у меня в горле, рискуя вызвать асфиксию. Кое-как проглотив его, я с тоской отложила бутерброд в сторону – почему-то мне сразу расхотелось есть. Особенно после того, как Ольга ехидно хмыкнула, бросив выразительный взгляд на отложенное в сторону сооружение из хлеба и колбасы.
– Привет честной компании! – весело проворковала она милым голосом и, хозяйским жестом бросив сумку на диван, грациозно вспорхнула на барный стул. – Трапезничаете? – протянула с показной завистливостью в голосе. – Везет же людям.
– Ну, так присоединяйся, кто тебе мешает? – любезно предложил Креольский.
– Нет, нет, что ты! – в голосе барышни на этот раз послышался испуг, граничащий с ужасом. – Я и после пяти вечера-то ем не всегда, а уж в столь поздний час! Коварный целлюлит только того и ждет!
– Что ж, а вот нам с Софьей эта напасть не грозит, правда ведь? – Олег весело мне подмигнул и с еще большим воодушевлением принялся уписывать бутерброд. Не особенно разделяя его энтузиазм, но и не желая вестись на явную провокацию соперницы, я вяло кивнула и нерешительно взялась за отложенную в сторону еду.
